Враг мой - Страница 20

— Высокий охотник с длинным шрамом на левой руке — Харуда, предводитель охотников и величайший охотник в племени куведах.

— Харуда не несет добычи, — заметил Шизумаат.

— Это потому, что Харуда добыл дичь. Те, кто ничего не добыл, несут добычу Харуды.

— Скажи, Буна, почему Харуда добыл нынче на охоте гораздо больше, чем другие?

— Так же происходит и в другие дни, Шизумаат. Харуда — великий охотник.

— Что делает Харуду таким удачливым? — спросил я.

Буна сдвинул с головы капюшон и посмотрел на меня.

— Друг Намндас, у Харуды божий дар.

— Как у него это получается? — настаивал я. Старый главный жрец отвечал с улыбкой:

— Для этого вы к нам и пожаловали? — И с этими словами Буна удалился в рощу, чтобы поразмышлять и возблагодарить Аакву за успешную охоту Харуды.

Шизумаат потянул меня за край шкур и сказал:

— Идем, Намндас. Попробуем сами ответить на твой вопрос.

Мы последовали за Харудой и увидели, как он отрывисто отдает приказания менее удачливым охотникам и управляет раздачей дичи костровым и коптильщикам. Покончив с этим, уселся Харуда перед своим жилищем и принялся чистить свое оружие и проверять, не затупились ли каменные наконечники. Увидев нас, он сказал:

— Читаю в ваших глазах вопросы, чужестранцы.

— Верно, — отвечал ему Шизумаат.

Узнав от него наши имена, Харуда предложил нам сесть с ним рядом и сказал:

— Задавайте свой первый вопрос.

И задал мой друг вопрос, сильно меня удививший:

— Харуда, каждый день ты приносишь с охоты столько добычи, что легко мог бы стать главным среди старейшин племенных кланов. Ты способен утолить голод куведах, потому мог бы взять себе власть над ними. Тем не менее ты остаешься охотником. Почему ты не вождь куведах?

Посмотрев на Шизумаата, Харуда рассмеялся.

— Полагаешь, мой успех в охоте означает, что я мог бы так же успешно предводительствовать куведах?

Подумав, Шизумаат отвечал:

— Нет, это еще не сделало бы тебя сильным вождем. И все же обычно тот, кто что-то умеет хорошо делать, превращает это в средство принудить других к тому, что они умеют делать хуже его, за вознаграждение.

Охотник покачал головой.

— Я этим не занимаюсь.

— Но ты бы смог навязать племени свою власть, если бы захотел. Наверное, просто не хочешь властвовать?

Великий охотник оторвал взгляд от наконечника копья, которое натачивал, и хмуро уставился на Шизумаата.

— Я тот, кем хочу быть, юноша. Мой путь к счастью не пересекается с путями Кангара или Буны. У меня нет желания править.

Шизумаат еще поразмыслил.

— Не считаешь ли ты, Харуда, что тот, у кого есть божий дар, обязан править, а не заниматься добыванием пищи?

Я посмотрел на друга. В своем ли Шизумаат уме? Зачем он дразнит великого охотника?

Харуда встал, и лицо его утратило желтизну, став буро-красным.

— Я охочусь, юный любитель задавать вопросы, а не добываю пищу. Свое умение охотиться я приобрел долгим опытом. Это не божий дар.

— Еще один вопрос, Харуда. — Я разрывался между желаниями удрать от охотника без оглядки и придушить лучшего друга.

— Задавай быстрее! — приказал Харуда.

— Если твое охотничье мастерство — не дар, почему же это получается у тебя лучше, чем у других? Почему другие охотники приносят домой гораздо меньше добычи?

— У них свои способы, у меня — свои. Мои лучше.

И охотник, устав от расспросов, ушел в свою палатку.

Про себя проклиная Шизумаата за то, что он оскорбил Харуду, я терпел, пока мы не оказались в своем шалаше. Костровой принес нам жареного мяса, и, поев, я понял, что уже не злюсь. Но когда мы улеглись, я спросил:

— Почему ты задавал Харуде такие вопросы? Большинство твоих вопросов не имели отношения к охоте.

— Нет, Намндас, но они имели отношение к охотнику.

— Что ты хочешь этим сказать, Шизумаат?

— Теперь я знаю Харуду. Я могу больше не изучать его самого и начать изучать то, что он делает.

Еще до того, как свет Ааквы коснулся неба, охотники начали просыпаться. Мы поели с ними холодных лепешек и попили чая из листьев, а потом Шизумаат пошел к Буне и стал просить, чтобы нам позволили сопровождать охотников. Буна поднял Шизумаата на смех.

— Охота трудна и без обузы — двух юнцов, никогда не бегавших в густой высокой траве.

— Значит, нам с Намндасом не будет разрешено приобрести этот опыт, потому что у нас нет опыта?

— Да, — ответил Буна.

Чувствуя, что должен что-то сказать, я произнес:

— Разве для того, чтобы приобрести опыт, мы не должны его приобрести? — Каждое слово, вылетавшее из моего рта, звучало глупее предыдущего. Я уже проклинал себя, но Шизумаат поддержал меня одобрительным кивком.

— Отлично сказано, мой друг.

— Невозможно, — сказал Буна, не обращая внимания на мои доводы.

— Я возьму их с собой, — раздался голос Харуды. Мы оглянулись. Главный охотник слушал наш спор.

Буна нахмурился, но губы его кривились в улыбке.

— Харуда, мы полагаемся на твое умение, тем более сейчас, когда стало меньше дичи. Разве эти двое юнцов не станут для тебя помехой?

Харуда отвернулся и посмотрел на охотников, собирающих перед палаткой провизию и оружие для охоты.

— Много раз я говорил, что хочу передавать свое охотничье мастерство другим охотникам. Но они все время твердили, что это божий дар, и приносили с охоты все меньше дичи. Да, я намерен взять с собой на охоту двоих этих неженок из храма, и уже к наступлению темноты племя провозгласит Шизумаата и Намндаса величайшими охотниками Кудаха после меня. Тогда, быть может, и другие охотники позволят мне показать им то, что я умею.